Самый жаркий день летом, по крайней мере, так казалось юноше, одетому в чёрный камзол и с отсутствующим видом смотрящему в окно, через которое было видно то и дело подходящих людей. Среди них были, как и дамочки преклонных лет, отчасти сопровождаемые столь же преклонновозрастными кавалерами, так и молодые юноши и девушки, чаще всего приходившееся молодому барону «седьмой водой на киселе» . Нет, их не было так уж и много, но то, что гостей набралось с тридцать человек, уже вызывало в молодом бароне некое негодование.
Сразу после того, как он узнал о смерти отца, Себастьян имел разговор с матерью, в которой настоятельно просил, не растрезвонивать о случившемся, а провести похороны тихо, но достойно и с почестями. И вот, этот скорбный день пройдёт в компании «троюродной тётушки супруги четвероюродного дядюшки» и подобных родственников, которые интересовались не персоной усопшего, а скорее тем, что от него осталось.
Но размышлять о прошедшем сейчас было излишним. Оставалось только встать и приветствовать всех пришедших по именам, что учитывая то, что Себастьян ни разу в жизни не видел добрую часть этих родственников, было затруднительным. Что же, «фройляйн» было прекрасным решением, по крайней мере, для дам, хоть и не подходящих под это определение, но пришедших без мужского сопровождения. Остальные списывали всё на излишнюю «подавленность» или это было тем, что Бастиан слышал за своей спиной. Как и то, что он «слишком молод, что бы перенять дело отца» Хотя подобными слухами он руководствоваться не собирался, даже напротив, чувствовал себя обязанным доказать обратное.
Когда с неприятной процедурой было покончено, молодой барон вновь занял место в кресле, дожидаясь матушку. Она уж наверняка была осведомлена, не только об имени каждого находящегося здесь, но и о мелких деталях их жизни. Порицать это Бастиан, по своему мнению, был не в праве, а вот относиться к такому обильному объему информации о чужих людях в голове столь близкой родственницы с раздражением он вполне мог.
- Себастьян, - пронзительный голос заставил юношу подняться. К нему направлялась матушка, сопровождаемая худощавой дамочкой с вытянутым лицом. Крокодилица!, пронеслось в голове у юноши.
- Тётушка Гертруд, сорвалось в этот же момент с его губ, слегка натянувшихся в улыбке. Эта женщина была одной из немногих настоящих «тётушек» и приходилась отцу родной сестрой. Когда эта женщина посещала их в первый раз, по её наставлению Бастиан был заперт в детской. Именно тогда в его голове первый раз появилась эта мысль. «Крокодилица», то и дело повторял мальчик, «Кро-ко-ди-ли-ца», Бастиан не заметил тогда, как проснулась его сестра, и впоследствии так и не решился объяснить кому-либо, что её первое слово было не «мама»
И опять же, на воспоминания времени не было, тем более на столь глупые. За ними фон Кальб прослушал излившийся на него поток фальшивых сочувствий и был этому неписано рад. Впрочем, тётушка исчезла сразу после этого, по всей видимости, спеша обойти всех гостей.
- Прошу извинить меня, матушка, - Себастьян заметил за спиной женщины, наконец подошедшую сестру. Вполне умно появиться лишь сейчас, отметил юноша про себя. Видеть, как его подозрения сбываются, было далеко не самым приятным, так что в этом он мог и позавидовать сестрёнке. Она могла спокойно скорбеть, не изображая из себя человека, обрадованного толпе родственников, хотя она справилась бы с этим не хуже брата, и он это прекрасно знал. Не дожидаясь, пока матушка возразит, молодой человек откланялся.